Мы в соц-сетях:

Люди и судьбы
Екатерина Зотова

РЫЦАРЬ

русского костюма

Если речь заходит о членкоре Академии художеств России, заслуженном деятеле искусств РФ, народном мастере России, регулярно появляющемся на радио и телевидении, даже несведущий в искусстве поймёт: этот человек – талант, счастливчик, баловень судьбы. Однако в случае с Александром Яковлевичем Колесниковым схема не срабатывает. Да, у него есть звания и известность, ученики и поклонники, есть, наконец, уникальная коллекция русского костюма допетровской эпохи – плод сорокалетней деятельности созданной им творческой мастерской. Нет одного – уверенности, что труд всей жизни не пойдёт прахом.

В конце 60-х годов, попав на русский Север, молодой человек ужаснулся тому, как опустели деревни, как тают остатки традиционной культуры. Всего 12 лет назад он бывал в тех же краях вместе с тетушкой, певицей ленинградского Малого оперного театра Ксенией Павловной Сахновской. На всю жизнь запомнил городской мальчик обряд сватовства. Белой ночью скользила по реке лодка, освещённая факелами, в которой жених с дружками плыли в деревню невесты, далеко вокруг разносились обрядовые песни… То, чего не смогли уничтожить сталинская коллективизация и война, добила выдача крестьянам паспортов. Молодёжь уехала в города, а обратно в деревню потёк ширпотреб, быстро заменивший «немодный» традиционный костюм и утварь.

Колесников начал собирать то, что ещё уцелело. Но не так, как его современники-коллекционеры, скупавшие за бесценок старинные иконы, одежду и расписные прялки. С собой он увозил лишь подарки, да ещё то, что находил в заброшенных избах. (Один из подарков, старинный светец, три года ждал его, оберегаемый соседями, в опустевшем после смерти хозяйки доме.)

Александр убеждён: вещь должна оставаться в той семье, для которой создана. Приезжая в отпуск на север, он каждый раз дотошно опрашивал старушек – собирал рецепты природных красителей, рассматривал содержимое сундуков и укладок, считая нити узорных тканей, зарисовывая орнаменты и крой одежды. А в Москве вечерами, после работы и учёбы, разбирал летние записи, перерисовывал узоры, упорно осваивал новые способы тканья. (Чтобы не раздражать соседей стуком, ткал, поставив стан на спортивные маты.) Порой дело продвигалось совсем медленно. В процессе восстановления сарафана повивальной бабки с редким узором из масок леших (оригинал погиб во время пожара) он трижды ездил к его хозяйке, показывая свою работу. И только на четвёртый раз старушка признала сарафан «своим»…

В начале 70-х Александр начинает учить желающих основам ручного ткачества и изготовлению традиционного русского костюма. Старается привлекать к ткачеству мужчин, утверждая, что работа ткача слишком тяжела для современных женщин. Организует полулегальные курсы в различных домах культуры, сырьё и пряжу покупает на средства, вырученные от продажи фамильных ценностей (наследство, полученное от бездетных тетушек). Постепенно вокруг Колесникова складывается группа единомышленников. А сам он одержим идеей создания в Москве музея русского костюма, в котором под одной крышей были бы не только выставочные залы, но и мастерские, в которых любой желающий смог бы прикоснуться к древним ремеслам — ткачеству, вышивке, кружевоплетению, жемчужному сажению…

На первый взгляд такой подход противоречит основам музейного дела, главная цель которого – сохранение старинных вещей. Однако Колесни- ков убеждён: костюм живет до тех пор, пока его носят. Музейные экспонаты мертвы. Кроме того, естественный срок жизни растительной нити (хлопка, льна, конопли) – 200 лет. Это значит, что большинство предметов одежды в современных музеях вскоре окажутся на грани гибели и для их сохранения потребуются немалые средства. Выход, который предлагает мастер, прост: необходимо наладить изготовление аутентичных костюмов, создание которых – от выращивания сырья и обработки волокон до шитья – воспроизводит традиционный процесс.

Разумеется, такая одежда очень дорога. На один комплект (косоклинный сарафан с душегреей и рубахой на статную, рослую женщину) уходит при-мерно 40 метров ткани шириной 36–42 см – шире на крестьянских станах не ткали. У опытного мастера на полный цикл изготовления такого комплекта вместе с отделками уходит 2–2,5 года. Позволить себе такую роскошь могут только крупные музеи или очень состоятельные люди. Поэтому для любителей старины Колесников планировал другой вариант – костюмы, сшитые вручную по старинным образцам, но из фабричных тканей. Мастер настаивает: изготовленная руками, с любовью к изделию, одежда обладает особой энергетикой, которая благотворно действует на того, кто её носит. Кроме того, традиционный русский костюм очень красив и с успехом может служить если не повседневной, то праздничной одеждой. (Для многих стран Европы, на которую пытается равняться Россия, эта мысль, мягко говоря, не нова. К примеру, во всех крупных универмагах Баварии есть отделы традиционного костюма, и по выходным многие семьи щеголяют на прогулках и пикниках именно в национальной одежде.)

Уже тогда Колесников почувствовал глухое сопротивление властей попыткам возрождения русской национальной культуры (строителям коммунизма вполне хватало псевдорусских вокально-танцевальных коллективов и промыслов, приносивших доход в валюте). Успешно окончив аспирантуру МГУ, он трижды (не по своей воле) менял темы диссертации, изучая разные аспекты «Слова о полку Игореве», но так и не смог защититься. Тем не менее, в конце 70-х многим казалось, что музей русского костюма вот-вот появится. Идею Александра Колесникова поддержали многие видные деятели культуры, в том числе – академик Д.С. Лихачёв. Был готов проект здания, напоминающего сказочный терем. Но первый секретарь московского горкома КПСС В.Гришин был категорически против – и его голос оказался решающим.

А в это время в столице создаётся новый государственный музей сходной тематики – декоративно-прикладного и народного искусства. Никогда не преследовавший личной выгоды, энтузиаст включается в реализацию этого проекта. Музей был открыт летом 1981 года. Но оказалось, что традиционному крестьянскому (то есть в полном смысле слова «народному») искусству в нём отведен всего один зал, а уникальные умения Колесникова и вовсе никому не нужны. К примеру, ткацкий стан, представленный в экспозиции, до сих пор находится в нерабочем состоянии, несмотря на неоднократные предложения мастера заправить его безвозмездно.

Конфликт с руководством музея быстро обострился и привёл Александра к тяжёлому нервному срыву. В итоге – инвалидность, уже вторая по счету. (Одну он получил после армии, где служил на первой атомной подводной лодке и, как через много лет признали врачи, получил большую дозу облучения. Тогда молодой организм выдюжил, и от группы юноша быстро отказался.) Подлечившись, мастер идет работать на спецпредприятие для инвалидов, где ткали мохеровые шарфы. Там, после формального «обучения», он получает «корочки», дающие право заниматься ткачеством. Забавно, не правда ли? Однако без этой процедуры трудоустроить его не могли…

А на дворе была уже середина 80-х. Появлялись первые кооперативы. Колесников с единомышленниками регистрирует художественно-производственный кооператив «Истоки» и начинает активно пропагандировать свои идеи. Колоритного бородача в русском костюме с красивой, образной речью всё чаще приглашают в телепрограммы и на радио, о нём пишут в печатных СМИ. Одновременно растёт и коллекция, состоящая на сегодняшний день более чем из 40 комплектов одежды, а также набойных досок, отрезов созданных вручную узорных тканей и тканых предметов быта (скатертей, салфеток, полотенец, столешников). Всё чаще проходят выставки, причём не только в России, но и за рубежом – в Турции, Венгрии, Польше, Швеции, Китае… Разглядывая узорные рукава рубах, посетители и подумать не могут, что перед ними – не вышивка, а многоцветные тканые вставки, гораздо более ранний способ украшения одежды.

В начале 90-х годов энтузиастам удалось выиграть конкурс на право пятилетней льготной аренды нежилого помещения – до этого вся работа шла по квартирам. Правда, особо развернуться в этом «помещении» (на деле – двухкомнатной квартирке с отдельным входом на первом этаже жилого дома, стоящего на самой границе Москвы и области) было сложно. Большую часть площади сразу же заняли коллекция и запас сырья. Но и это казалось тогда победой, знаком признания. Мастерская получает заказы. Наиболее престижные – воссоздание обивочной ткани для московского дома-музея Л.Н. Толстого в Хамовниках и коллекция крестьянской одежды для музея-усадьбы А.Н. Островского «Щелыково». Появляются и частные заказчики. Сам Колесников вместе с ближайшими соратниками удостоен звания «Народный мастер России». Ещё одно свидетельство успеха – мастера приглашают преподавать ткачество в Суздальское реставрационное училище. Одновременно кипит захватывающая работа по возрождению всё новых и новых моделей сарафанов и рубах. Проводятся многолетние циклы семинаров по русскому костюму и ткачеству на основе фондов провинциальных краеведческих музеев.

Редкой удачей казалось воссоздание узора ткани, обгоревшей в Новгороде ещё в XIII веке. (Следы минеральных красителей были отчётливо видны на снимке, сделанном в инфракрасном и рентгеновском облучении, – его ксерокопию мастеру подарили археологи.) Тогда Александр Колесников не подозревал, что эта работа принесет ему немало неприятностей. Узор сплетался из древних солярных знаков, похожих на те, что много веков спустя стали эмблемой фашистов. Из-за этого сходства экспонат снимали с выставок, а однажды мастеру даже грозили судебным преследованием…

1994-й стал переломным годом в судьбе мастерской. Сам Колесников связывает начало неудач с выставкой в Венгрии. Экспозиция была частью культурной программы, приуроченной к визиту Б.Н. Ельцина на совещание СБСЕ, поэтому открывать её должна была супруга президента. Однако на вернисаже Н.И. Ельцина не появилась. Возможно, это действительно было истолковано кем-то как знак немилости. Впрочем, причиной охлаждения могла стать и слишком активная, по мнению властей, борьба мастера за создание музея костюма. Вдобавок ко всему, на обратном пути, во время спешной погрузки экспонатов в вагон поезда, Александр повредил мениск.

Но и этим дело не ограничилось. Вскоре начались проблемы с помещением. Вопреки договору, руководство округа резко повышает арендную плату. Колесников начал протестовать (семейные средства кончались, так что платить было попросту нечем). В ответ ДЭЗ отключает воду и электричество. В результате мастерская вынуждена покинуть помещение за год до окончания срока аренды. Вскоре после этого прекращается и работа мастера в Суздале. Чтобы спасти коллекцию, оказавшуюся практически под открытым небом (точнее – в сырых, неотапливаемых гаражах доброхотов), он берётся за работу в центрах детского творчества, разворачивая там передвижные экспозиции. Помимо зарплаты себе и одному-двум сотрудникам, просил в своё распоряжение помещение, достаточно просторное, чтобы можно было разместить экспонаты, поставить столы и ткацкие станы.

А дальше повторялся стандартный сценарий: после нескольких месяцев работы и получения кипы дипломов со всевозможных выставок руководство находило эти требования чрезмерными (ведь остальные педагоги, как правило, работали в классах по очереди) – и Александр с учениками искал новое пристанище.

Последняя крупная выставка в Москве состоялась весной 1999 года, в уютных залах старинных Красных палат, что на Кропоткинской. Кажется, положение снова стало выравниваться – в следующем году мастер участвует в Неделе моды Вячеслава Зайцева на ВВЦ, его пригласили с выставкой на празднование Дня города в древний Ярославль…

Буквально накануне отъезда, в мае 2000 года, Александра Колесникова сбивает машина. Иномарка без номеров (её, как водится, не нашли) «случайно» въехала во дворе на тротуар как раз тогда, когда мастер шёл от метро домой. Результат удара – травма руки и разрыв связок коленного сустава. Вместо вернисажа – больница, костыли и инвалидность – теперь уже пожизненно. Выставка в Ярославле была сорвана. (Не этого ли добивались те, кто устроил наезд?)

И тут же, словно в насмешку, – новые знаки отличия. Осенью 2000 года Александру Яковлевичу Колесникову присвоено звание заслуженного деятеля искусств России, а его ближайшим соратникам Л.Н. Вавилову, Л.Н. Запылаевой, В.Е. Ивановой и С.И. Садовому – звания заслуженных художников России. При этом – отказы на все просьбы о выделении помещения хотя бы под мастерскую… Пережить такую нестыковку удалось не всем. Вскоре скоропостижно умирает самый молодой, Леонид Вавилов, за ним – Виктория Иванова. Большинство учеников отходит от дел, ведь оплачивать их труды Александр уже не мог.

Мастер выдержал эти удары. Чтобы спасти коллекцию, соглашается на выставки в старинных провинциальных городах – Серпухове, Подольске, Касимове, Скопине, Кашире. В одиночку проводит выставку и многодневный семинар в Йошкар-Оле. Но в конце концов постоянные переезды измотали и его. В 2005 году он меняет квартиру в Москве на просторный старый дом в Ростове Великом.

...В сентябре 2006 года закрылась последняя крупная выставка Колесникова, развёрнутая в залах Ростовского историко-художественного и архитектурного музея-заповедника. После этого мастер и его коллекция снова, как в начале пути, объединились под одной крышей. Год спустя Александр Яковлевич Колесников был избран членом-корреспондентом Российской академии художеств – ещё один знак признания заслуг…

А.Я. Колесников за ткацким станом. 1990-е годы.

В апреле 2008 года исполнилось 60 лет с того дня, когда бабушки и тётушки подарили пятилетнему Саше на день рождения ткацкий стан, сделанный на заказ специально под рост мальчика. Дворянской родне, вынесшей любовь к народному творчеству из специальных училищ народных ремёсел, которые в 80-х годах XIX века были открыты во многих городах России, казалось, что так они обеспечат любимого внука и племянника куском хлеба. Вышло иначе…

Нельзя сказать, что усилия Колесникова оказались безрезультатными. В Череповце работает фабрика ручного ткачества. С началом перестройки на Русском Севере одна за другой появляются группы и мастера-одиночки, ткущие вручную. На выбор большинства из них, прямо или косвенно, повлиял пример Александра. Однако повторять его «ошибку», занимаясь искусством ради искусства, никто не стал. Одни ушли в коммерцию, делая то, что рентабельно (в основном – половички и простенькие салфетки). Другие нашли себя в работе с детьми, прививая маленьким россиянам азы народной культуры. «Для себя» все они наверняка хотели бы поработать в сложной многоремизной технике узорного ткачества, но – нет ни времени, ни стимула.

Да, ткачество – это одна из наиболее трудоемких ремесленных техник, которую невозможно полноценно развивать на коммерческой основе. И все же горько сознавать, что в великой и, в общем-то, богатой России не находится средств для создания и поддержки хотя бы одного центра ручного ткачества и традиционного костюма титульной нации. Особенно сейчас, когда столько говорится о возрождении русской культуры…

P.S. 19 февраля 2011 года, когда номер журнала уже был готов к печати, Александра Яковлевича Колесникова не стало. Вечная ему память.

Издание: Журнал «Луч Фомальгаута №9»
Размещено: 14 февраля 2012 г.

Если Вам понравился материал, отметье его:

Или поделитесь с друзьями в соц-сетях:

Комментарии (0)