ВИРАЖИ судьбы

ДЦП… Это слово преследует меня с самого раннего детства. Непонятное, страшное слово, которое шептали люди, с жалостью смотря на меня, которое произносили врачи в бесконечных больничных коридорах и палатах, ставших для меня почти вторым домом. Слово, от которого веет безысходной тоской и безнадёжностью… Но я привык к этому слову. Привык к больницам, привык к нескончаемым дорогам, бессонным вокзалам, прокуренным вагонам, чужим городам, где снова ждали больницы, снова врачи, снова тоска одиноких палат. Всё это стало частью моего детства, моего раннего невесёлого детства. И что меня ждало впереди, какая судьба ждала меня в этой столь болезненно начавшейся жизни, тогда ещё никто не знал. Не знал и я. Я тогда вообще не думал об этом. Может, потому, что не видел этого будущего для себя, боялся этого будущего. А может, потому, что был просто ребёнком.

Да, я тогда был ещё совсем ребёнком, больным и беспомощным. Ребёнком, на которого все смотрели с жалостью. Но я уже тогда почти не плакал; даже когда оставался совсем один среди чужих людей в больничной палате, даже когда было очень тоскливо и больно. Я уже тогда любил смотреть на звёзды, манившие за собой в неведомые загадочные дали. И уже тогда я как будто что-то решил длz себя, как будто чего-то ждал и на что-то надеялся. Ведь мне не нужно было слишком много, я хотел быть просто таким же, как все, хотел играть с мальчишками, дружить с девчонками. Хотел, чтобы никто не смотрел на меня с жалостью. Но к этой мечте лежал долгий и трудный путь. После многих лет непрерывных лечений, после нескольких операций я стал по чуть-чуть вставать на ноги и передвигаться на костылях. Мне уже было 8 лет, пора было идти в школу. И с этого момента начался новый период моей жизни: меня ждал интернат…

Обычно к этому слову относятся как-то настороженно и неодобрительно. Отдать своего ребёнка в интернат – сейчас это даже звучит как-то нехорошо. Но тогда, в те далёкие (почему-то кажется, что очень далёкие) годы всё было иначе, и именно интернат подарил мне то, о чём я мечтал.

Это был особый мир, своеобразный островок детства в бушующем море действительности – островок, где не было больных, не было лишних и ненужных. Были просто дети. Может быть, внешне немного отличающиеся от других: на костылях или колясках, без рук или без ног. Но это было не важно. Там все были такими, поэтому все были самые обычные, все были «свои». И я тоже стал своим в этом маленьком мире, он меня принял, обогрел, приласкал. Это были самые счастливые годы моего детства! Обычная детская жизнь, со своими радостями и горестями. Школа, увлечения, друзья. Много друзей – таких, о которых я мечтал. О, как мы жили, как дружили, как целым классом, сбегая с уроков, встречали друг друга после каникул! Как были юны, дерзки и наивны, как спорили с учителями и в то же время могли им доверять самое сокровенное, зная, что они поймут, поддержат, подскажут. Наверное, мне просто повезло, что я попал именно в такой интернат и именно в такой класс. Легендарный был класс, яркий. Именно там, в интернате, я впервые перестал чувствовать себя больным и беспомощным, начал верить в себя, мечтать, строить планы на будущее. И когда однажды моё детское увлечение звёздами переросло в серьёзный интерес к точным наукам, когда я стал самостоятельно заниматься физикой и математикой, опережая школьную программу, интернат тоже понял и поддержал меня. Учителя помогали во всём, доставали учебники для старших классов, а затем и техникумов, разбирали выводимые мной формулы и уравнения. Мой интерес к тайнам Мироздания, мой беспокойный ум и способности были замечены; мной удивлялись, мне помогали, мне делали поблажки. Я мог все каникулы напролёт просидеть за учебниками по квантовой механике (уже в 8-м классе!), выводя какие-то формулы и уравнения, в которых не всегда могли разобраться даже преподаватели. Я хотел что-то понять, докопаться до какой-то важной тайны. И мне казалось, что разгадка близка, что я смогу найти её! Никто уже не сомневался, что моя жизнь будет посвящена науке, и моей ближайшей целью в жизни стал университет.

Наверное, я бы вполне смог стать учёным, и может быть, даже что-то открыл бы. Но судьба… у неё, кажется, были свои планы, и она оказалась ещё ещё удивительнее, чем я мог себе представить.

После интерната, где я прожил 9 лет и с отличием закончил неполную среднюю школу, где осталось моё детство и мои друзья, я вновь оказался в этом большом суровом мире, вновь один, вновь жалкий и беспомощный, никому не интересный и не нужный. Я не готов был к этому, я слишком привык к тому шумному, весёлому и дружному интернатскому миру, моему маленькому островку, где все всегда были своими, все были нужными, где всегда рядом были друзья. Я не знал, как мне жить в этом городе, одному, что делать? Лишь мечта об университете как-то ещё утешала и подталкивала к каким-то действиям, но и она была слишком нереальной.

И вот тогда, именно тогда случилось нечто совершенно неожиданное: не любивший в школе литературу и интересовавшийся лишь точными науками, я вдруг начал писать стихи! Робкие, неумелые, мои первые стихи показались мне поначалу даже как будто и не моими, словно случайно залетевшими откуда-то в мою душу, сознание. И всё же в них были именно мои мысли и чувства. И эти чувства казались мне слишком сокровенными, чтобы их кому-то показывать. Я безумно удивлялся и радовался своим первым стихам, я их лелеял и хранил, не решаясь никому доверить. Но их всё равно увидели.

Как ни странно, но моё возвращение из интерната не оказалось незамеченным: вскоре нас с мамой начали приглашать в детско-подростковый клуб «Добродеи», собиравший детей-инвалидов района. Начались поезд-ки на природу, встречи и праздники в уютном добром клубе. Именно там моя мама и показала мои первые стихи – директору «Добродеев» Галине Дмитриевой. Та их почему-то сразу понесла в газету, где их сразу же и опубликовали. Я был просто шокирован, не мог поверить в случившееся: стихи, которые я стеснялся показать даже маме, – в газете! Но вскоре я понял, что с этого момента открылась какая-то совершенно новая страница моей судьбы…

Поэзия, так нежданно ворвавшаяся в мою жизнь, подарила мне нечто новое, доселе неведомое, невыразимо высокое и прекрасное. Я с жадностью начинал открывать для себя великих русских поэтов, читал взахлёб Лермонтова, Тютчева, Блока, Цветаеву, Пастернака, писал сам, – буквально жил стихами! В моей душе словно что-то проснулось после долго-го сна – и она задышала по-новому, начала раскрываться с новой силой, открывая мне новые грани чувств и переживаний. И если вначале мне всё это казалось лишь чем-то случайным, мимолётным, несерьезным, то теперь я всё острее начинал чувствовать себя именно поэтом! Чувствовать, что я хочу, могу и должен писать. Даже если бы мои стихи никто не читал, даже если бы они были только для меня, я всё равно бы не мог не писать, потому что именно творчество начинало давать мне ту радость и ощущение полноты жизни, ощущение самореализации, которой мне не хватало.

Но мои стихи оказались нужны не только мне, их читали! Им удивлялись, их хвалили, иногда не понимали, иногда – плакали. Начиная с «Добродеев» и первой газетной публикации в 1994 году, мои стихи словно начали жить своей жизнью: их читали и передавали другим, но зачастую я сам не знал, какими путями они попадали к тому или иному человеку. Стихи словно сами находили себе дорогу: от Галины Дмитриевой – к журналисту и писателю Галине Зиминой, от Зиминой – к известной писательнице Розе Шевлеби, от них – к другим людям, в другие клубы, объединения и организации. Именно Зимина и Шевлеби очень многое сделали для меня в самом начале: благодаря им было и знакомство с Союзом писателей Чувашии, и первая серьёзная публикация в сборнике «Голос души», и первая литературная премия, и первые творческие вечера, и первый незабываемый выход на сцену: большой зал, мои стихи, аплодисменты…

Это была словно новая жизнь! Новые друзья, новые идеи, планы, надежды. Я уже не был одиноким и беспомощным – даже здесь, в городе. Я был равным среди здоровых, умных, одарённых! И для меня это стало намного важнее, чем формулы и уравнения. Я хотел писать, писать всё лучше, интереснее, ярче, и не только стихи, но и прозу, статьи, даже музыку. Я хотел творить!

А между тем, события разворачивались всё интереснее и неожиданнее. За первую же большую подборку стихов, опубликованных в совместном сборнике юных авторов Чувашии «Голос души» в 1998 г., мне вручили национальную литературную премию им. Альберта Канаша. Затем были другие сборники, другие дипломы и премии, дважды мне присуждалась Президентская стипендия «За особую творческую устремлённость». А в 2002 г. – членский билет Союза писателей России.

Ну а как же наука? Её я тоже не мог бросить, не мог изменить своей прежней мечте. И в 1996 г. я пошёл на отчаянный шаг и наравне со всеми поступил на очное отделение физтеха ЧГУ, самого большого в нашей республике вуза. Поступил легко, почти играючи. Но вот как мне учиться дальше в этом вузе, наравне со здоровыми – этого никто не знал! Ведь посещать университет я не мог (каждый день ездить на коляске в другой конец города, на автобусах с двумя пересадками – это было совершенно нереально). Весь вуз был в полнейшем недоумении: как можно учиться на очном отделении, не имея возможности посещать лекции и занятия? Но потом всё как-то успокоилось: ладно, пусть попробует, всё равно этот колясочник провалится на первых же экзаменах…

Но нет, не тут-то было: первые же экзамены я сдал на отлично! Это было что-то невероятное: инвалид 1-й группы, опрометчиво поступивший на очное отделение физтеха и полностью самостоятельно, в одиночку проходивший весь курс, ни разу не посещая лекций и занятий, сдавал все экзамены, один за другим, на отлично! После этого на меня уже смотрели по-другому. Это была ещё одна победа, ещё один гол в ворота непокорной судьбы... Но впереди было ещё несколько лет интересной и очень непростой учёбы, где по-прежнему приходилось всё проходить самостоятельно и до всего доходить своим умом, где порой всего лишь за неделю до экзаменов приходилось брать лекции, переписывать их ночами и затем проходить весь курс за целый семестр сразу по нескольким предметам в течение всего лишь нескольких дней; где нужно было на громоздкой неудобной коляске через весь город на автобусах с пересадками вдвоём с мамой добираться до вуза, чтобы сдать очередной экзамен и получить очередное «отлично».

Не знаю, к чему бы привела эта дорога, дорога моей давней полудетской мечты. Диплом с отличием? Аспирантура? А дальше? Работать преподавателем физики, как другие выпускники факультета, я не мог. О научно-исследовательской работе где-то в НИИ в моем положении даже думать было смешно. Заниматься наукой в одиночку? Но и такая перспектива меня не радовала: что сейчас можно сделать в науке одному? Увы, время учёных-одиночек, наверное, уже прошло… Конечно, у меня оставались мои стихи, я мог более серьёзно заняться литературой, перевестись на филфак. Но…

Но судьба сама вмешалась в мои раздумья и вновь привела к совершенно неожиданному повороту. Причем вновь здесь сыграли роль именно мои стихи: как раз благодаря им произошло наше знакомство с директором Центра социальной терапии Владимиром Емельяновым, который предложил мне с друзьями выпускать свой журнал, предоставив всё необходимое для этого (оргтехнику, финансирование) и полную творческую свободу! Предложение оказалось настолько заманчивым, что отказаться от него было просто невозможно, даже несмотря на то, что у меня тогда не было совершенно никакого опыта в издательской сфере. Намечалась большая, серьезная работа, и я понимал, что не смогу совмещать её с уже терявшей смысл учёбой в университете.

И тогда я ушёл из университета. Ушёл на третьем курсе, на самом пике успешной учёбы! Для многих это был странный, непонятный поступок, да и мне самому было немного жаль. Но я уже не мог больше цепляться за прежние мечты, не приносившие удовлетворения. Меня звало новое! Новые мечты, надежды, стремления. Идея журнала быстро росла и развивалась, нашла поддержку среди моих друзей. Собрался творческий коллектив: поэт Андрей Казак, журналист Дима Николаев, художник Виктор Ильин, корреспондент Владимир Сурков, – и мы шагнули навстречу неизвестности…

Это была новая и совершенно неожиданная страница в моей жизни: журнал «Поле надежды». Очередной вираж! Сейчас даже смешно вспоминать, с чего всё начиналось, как мы мечтали, как рвались, ничего не зная, ничего не умея, вслепую, на одной лишь наивной мечте! Мы хотели создать журнал, который стал бы самым добрым, самым искренним, самым человечным журналом на свете…

Целый год непрерывной работы всего лишь над одним, самым первым номером, целый год постоянных экспериментов с оформлением и содержанием, поисков своего стиля, отшлифовки идеи журнала, каких-то новых находок, постоянных споров, неудач и огорчений – и снова находок, и снова побед...

Журнал всё-таки вышел в начале весны 2001 г. – первой весны нового века и тысячелетия. Тощенький, в невзрачной обложке, с крохотным тиражом и множеством недочётов, он, словно маленький ребёнок, делал свои первые робкие шаги навстречу миру. И город как будто встрепенулся! Почти все, кто прикасался к журналу, не могли остаться равнодушными: кто-то удивлялся, кто-то восторгался, кто-то плакал. Журнал путешествовал из рук в руки, от сердца к сердцу, его читали самые разные люди – и здоровые, и больные, его читали в больницах и даже в школах! Он доходил до других городов и стран, дошёл даже до Америки – сам, путешествуя по рукам. И для нас это было самое ценное – то, ради чего мы и делали этот журнал. Ради этого стоило проделать весь этот сложный путь, целыми днями и даже ночами корпеть над каждой страничкой, над каждой непокорной строчкой. Ради этого стоило продолжить начатое.

И мы продолжали… И продолжаем до сих пор. Продолжаем, как можем, как умеем, несмотря на все трудности и проблемы. И пусть судьба преподносит всё новые неожиданности и повороты, и нет уже больше журнала «Поле надежды», и разъехались многие старые друзья. Но год от года появ-ляются новые друзья, и мы снова берёмся за новые проекты, выпускаем новые издания, открываем новые сайты, общаемся и дружим, несмотря на разделяющие нас расстояния и ограниченные физические возможности. Потому что без этого – нельзя, потому что в этом – жизнь!

Я многое понял за эти годы, многое переосмыслил, осознал. Жизнь может столкнуть нас с самыми разными обстоятельствами и лишениями, которые не зависят от нас, которые мы не можем изменить. Но в какие бы сложные ситуации мы ни попадали и какие бы лишения ни испытывали, нам всегда дано одно право и одна возможность: оставаться настоящим человеком и прожить свою жизнь ярко и красиво, даря людям, встречающимся на нашем жизненном пути, что-то светлое и доброе. Никакие костыли, никакие коляски, никакие ограничения в движении и общении не в состоянии лишить нас такой возможности – это может каждый. Мы не можем изменить многие обстоятельства, но свою жизнь, свою судьбу мы всё же можем творить сами: своими мечтами, своими стремлениями, своим внутренним духом. Ведь ничто в жизни не бывает случайным, все происходящие события так или иначе связаны прежде всего с самим человеком, с тем невидимым, что составляет жизнь его внутреннего «я». И все неожиданные повороты в моей жизни, все виражи моей судьбы тоже не были случайными, несмотря на всю их внешнюю неожиданность: они всегда возникали именно тогда, когда они мне были нужны более всего, когда я внутренне уже не хотел идти по прежнему пути, но хотел (пусть неосознанно) чего-то другого в своей жизни, и был готов к чему-то другому…

Те далёкие грустные годы моего раннего детства, та безысходная тоска больничных палат, то ощущение отчаянной беспомощности и страха перед неведомым будущим я вспоминаю теперь как какой-то полузабытый страшный сон, как всполохи какой-то иной, прошлой, очень далёкой жизни. Теперь у меня совсем другая жизнь. Полная интересных встреч и знакомств, нескончаемых дел, идей, планов и проектов. Я вижу, что жизнь прекрасна, несмотря на все трудности и проблемы; что в жизни очень многое зависит именно от тебя самого, даже если ты так мало, казалось бы, можешь. Но если ты сможешь хотя бы побороть чувство своей малости и никчемности, если сможешь поверить в себя и почувствовать, что от тебя что-то в этой жизни зависит, что ты отвечаешь за что-то или за кого-то – хотя бы за бездомного котенка во дворе, хотя бы за свой дом, за своих родителей, – то это уже большая победа, это уже шаг к тому, чтобы быть не просто беспомощным инвалидом, а нужным кому-то. И чем больше ты видишь вокруг себя тех, кому хочешь помочь, чем больше видишь интересных сфер деятельности, в которых хочешь участвовать, чем больше ответственности чувствуешь за свою собственную жизнь и за всё происходящее рядом, тем больше у тебя дел и друзей, тем ярче, полнее и интереснее жизнь. Ну а когда ты весь в делах и друзьях, когда тебе не хватает целой жизни, чтобы насладиться этим удивительным праздником каждого дня и успеть сделать всё, что хочешь, тогда все твои костыли и коляски отступают не то что на пятый, а вообще на двадцать пятый план! Ведь, по большому счёту, какая разница, как ты говоришь и ходишь, если ты живёшь для того, чтобы быть нужным кому-то, чтобы дарить кому-то свет своей души? И у тебя есть что дарить, в любом случае есть.