Нераскрывшиеся цветы

Она догнала меня у двери и вышла вместе со мной. На улице ярко светило солнце и было очень тепло, хотя снег еще лежал сугробами вдоль заборов. Еле заметным движением она попросила меня пойти за ней. Мы свернули за дом, и попали в тихое безлюдное пространство. На недавно выглянувшем асфальте были разбросаны множество мелких стёкол, которые ярко блестели под лучами весеннего солнца. Мы шли молча, слушая звонкие песни веселых птиц, которые озорно сновали между ветвями деревьев. Ее медленные спокойные шаги бесшумно плыли по асфальту, а задумчивый долгий взгляд любовался молодой травой. Внимательно взглянув на нее, мне показалось, что все ее движения объяты какой-то грустью, за которой скрывается что-то очень важное и серьезное.

— Весна! — Многозначительно произнес я. — Все цветет, распускается! Сколько чувств замечательных рождается! Хочется открыться душой, полететь. И всех людей и всю землю согреть!

— А ты не боишься быть открытым? — неожиданно спросила она, бросив мимолетный взгляд в мою сторону.

— Я не хочу этого бояться, — твердо ответил я.

— Но ведь в открытую душу могут ударить… больно.

— Могут, — с грустью согласился я. — Но ведь нераскрывшийся цветок не станет увядать, узнав о том, что его вскоре сорвут, как только он расцветет. Он все равно захочет раскрыться, чтобы увидеть свет.

— Нет, он завянет, — возразила она.

— Он завянет, если не раскроется…

Недалеко стояла детская карусель, к которой мы не спеша подошли и сели. Старая конструкция качнулась, весело скрипнула. И вновь замолчала. Молчали почему-то и мы. И все вокруг. Лишь веселые озорные пташки над нашими головами во всю напевали свои весенние песни. Я внимательно смотрел на нее, а она, опустив свой взгляд, глядела куда-то вниз, где среди прошлогодней травы пробивались первые цветы. Казалось, в ее молчаливом взгляде застыло что-то невыразимо большое и никак не могло выйти наружу.

— Я не умею любить… — внезапно проронила она, и тихие слезы безудержно покатились по ее юным бледным щекам.

— Это как? — насквозь прошитый удивлением, спросил я.

— Не знаю… — тихо проговорила она. И в ее глазах появилось беспокойство, страх показаться странной и остаться непонятой. Ей было трудно найти слова, но она пыталась.

— Не знаю, как это получается… Я не умею разговаривать с людьми. Все мне говорят, что я никого не люблю, что я очень грубый человек…

— Вообще-то, то же самое и мне иногда говорят, и в этом, кстати, есть своя доля правды. Но я же не нарочно это делаю. Это как-то само собой получается. Но ведь и у тебя так же…

— Не знаю… Когда мне говорят: «Ты мне нравишься!», со мной что-то начинает происходить. Я становлюсь сама не своя. Я могу этому человеку нагрубить, наговорить много нехорошего. Могу его оттолкнуть. Вот как сегодня…

— Тебе не нравится, когда тебе такое говорят? Почему? Это же хорошие слова.

— Я не хочу, чтобы мне это говорили. Я не хочу никому нравиться…

«Вот это да! — удивился про себя я. — Так же не бывает. Белиберда какая-то!»

— А ведь никто не знает, как я сильно умею любить! — сказала она, и слезы с новой силой потекли из ее глаз так, словно давно мечтали обрести свободу.

«А вот это уже не белиберда! Это уже серьезно».

— И никто меня не может понять. А я не могу объяснить…

Я понял ее почти сразу. С первых же слов я почувствовал что-то до боли знакомое. Как не странно, мне было близко подобное состояние, когда ты хочешь любить, а не любишь, когда хочешь прощать, а не выходит, когда ты не хочешь бояться, а сам трусишь, когда не хочешь злиться, но срываешься. И, действительно, это совсем непросто объяснить, почему так происходит. Словно кто-то в один и тот же момент в тебе переключает стрелочку, и ты, словно поезд, беспомощно сворачиваешь на прежнюю дорогу и поступаешь так, как всегда…

«Но все же, что происходит с ней, когда она слышит эти слова?» — задумался я. И почему-то сразу передо мной отчетливо предстала картина…

— Ты мне нравишься! — сказал мужчина девушке, пытаясь привлечь ее к себе.

— А вы мне нет, — ответила девушка, освобождаясь от нежеланных объятий.

— Ну и что, все равно будешь моей…

Так мужчина поступал на протяжении всей истории человечества. Зачастую то, чего ему хотелось, он добивался силой. Силой он покорял Природу, завоевывал страны и города. Силой он брал себе женщину. И ему были не интересны ее мысли и чувства. Достаточно было того, что ему так хочется — и все. Так мужчина поступает и по сей день. И порой его слова «Ты мне нравишься!» звучат как приговор, которому нужно подчиниться и нельзя возразить. «Быть может, она боится этих слов? — подумал я. — Возможно, ей в этих хороших, безобидных словах слышится именно этот приговор, против которого хочется запротестовать и защитить себя?»

Наступившее молчанье прервало мои размышления. Она сидела неподвижно и задумчиво смотрела перед собой, словно еще раз пытаясь понять саму себя. Несмотря на слезы и глубокую грусть, она все равно оставалось прекрасной, и мое сердце тянулось к ней и было исполнено приятным трепетным чувством. Сейчас она была похожа на маленький нераскрывшийся цветок, которому очень холодно. И мне в эти мгновения хотелось просто взять его в свои руки, прижать к груди и согреть. Но расстояние, которое было между нами, мешало мне это сделать. Ведь я тоже был таким же, как она…

Мы еще нераскрывшиеся цветы. Такие прекрасные. Такие странные. Прекрасные тем, что мы хотим, мы пробуем любить. Странные тем, что этого у нас не получается. Мы блуждаем по этому миру, ходим взад и вперед, тыкаемся, как впотьмах, причиняя боль себе и другим, проливаем слезы и грустим от того, что нам не удается сделать самое главное. И в который раз в своей жизни мы с душевным трепетом и тайной грустью смотрим на то, как распускаются другие цветы на этой земле. В предрассветном полумраке они стоят с сомкнутыми бутонами, — совсем как мы! — скрывая внутри свою прекрасную, неповторимую суть. Но стоит только выглянуть солнцу и коснуться их своими лучами, как они тут же безо всякого страха и сомнения начинают расправлять свои хрупкие лепестки, стремясь подарить миру свою красоту и нежность. Увы, у нас так пока не получается. Почему? Может, просто потому что наше Солнце еще не взошло? Солнце, которое согрело бы наши сердца и души. А без него нам очень трудно это сделать…

И потому, она, наверное, права, что еще пока никто не знает о том, как же сильно мы умеем любить! Мир не знает о нашей чудесной любви. Не знает небо, не знает земля. Не ведает о ней солнце, не ведают звезды. Да и мы сами, наверное, еще пока о ней только догадываемся…

Я не стал все это рассказывать ей, считая, что сейчас ей совсем ни к чему знать о всех моих догадках и рассуждениях. Сейчас ей нужна была совсем другая помощь. Чувствуя это и желая сделать хоть что-то, я медленно протянул ей свою руку. Она больше неосознанно, но с большим желанием потянулась к ней и положила на нее свою ладонь. Я ощутил нежность и тепло ее руки.

— Вот видишь, — сказал я, — у тебя все получается.

— Да…— прошептала она, и несмелая, светлая улыбка сквозь слезы блеснула на ее губах.

Так мы просидели еще некоторое время — странные молодые люди на старой детской карусельке. А вокруг нас во всю царила весна! Вокруг царило пробуждение. Все живое не хотело терять ни минуты. Солнце наливалось теплом, птицы заливались трелями, зеленела трава, и расцветали цветы…